Финал КПСС: Паническое бегство с колбасой – интервью с человеком, закрывшим КПСС

Общественная служба новостей, стремясь оживить события августовского путча 1991 года, побеседовала с Евгением Савостьяновым. Он уже рассказал нам о тревожном ожидании, которое охватило столицу после начала путча. Рассказал, как после бегства гкчпистов в Москве был снесён памятник Дзержинскому. Рассказал, как он пробивался через партийных функционеров в здании ЦК КПСС.

В завершающей части он обещал поведать, как отступало руководство Коммунистической Партии, и как на это реагировали граждане столицы.

– Наверняка вам пришлось пробиваться в радиоузел. Это было какое-то достаточно сложное для проникновения помещение?

– Почти. Тот самый радиоузел – ах, незадача, – оказался заперт. А радист – ох, какое невезенье – куда-то запропастился. В самой же комнате, в которую мы вошли, народу было уже немало. Мы с Шахновским стали не столько участниками, сколько объектами небольшого митинга – с криками о беззаконии, произволе, угрозами и презрительным высмеиванием.

Дав еще немного пошуметь, я зевнул, демонстративно посмотрел на часы и сказал: «Ну вот, 15:15. Мне поручено арестовать всех находящихся в этом здании после 16 часов. Так что теперь ваше время пошло. А мне торопиться некуда».

Если бы кому-нибудь пришло в голову в этот момент поинтересоваться, кем мне это поручено, в какой процессуальной форме, на каком основании! Конфуз был бы изрядный!

Но нет!!! Вместо всех этих, казалось бы, естественных вопросов внезапно нашелся радист и при нем ключи.

– А где точно эта комната расположена, не припомните? Знаковое, ведь, место.

– Это 6-й подъезд в конце Никитникова переулка.

Долгое время в этой «распашонке» был секретариат Бородина, управляющего делами президента РФ, справа – кабинет Бородина, а слева, где и оказалась в 1991-м радиорубка – кабинет помощника Бородина.

Еще много лет 23 августа мы собирались в этом кабинете отметить очередную годовщину великого события – закрытия коммунизма в России. И в СССР. Потом, что называется, жизнь разметала и в кабинет пускать перестали.

– Давайте вернёмся к событиям 91-го года. Что было после того, как удалось попасть в рубку?

– Помню, что я тогда испугался: как же я сяду в лужу, если сейчас от волнения у меня в горле пересохнет так сильно, что не смогу и слова сказать. Осрамиться в такой исторический момент!

Но все-таки сажусь, нажимаю, говорю. Бог миловал, голос оказался в порядке, пришлось только позаботиться, чтобы моя манера говорить очень тихо не проявилась в эти минуты.

– Что именно сказали? Помните?

– Помню, словно это было вчера:

«Внимание, внимание! Говорит радиоузел гражданской обороны комплекса зданий ЦК КПСС!

В соответствии с решением Президента СССР, Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева и на основании распоряжения мэра Москвы Гавриила Харитоновича Попова сегодня, 23 августа 1991 года, с 16 часов прекращается работа в зданиях ЦК КПСС.

Все находящиеся в зданиях должны покинуть их не позднее 16 часов. Лица, оставшиеся в здании после этого времени, будут арестованы».

Помню, ещё меня тогда кто-то робко за рукав потеребил. Оказалось, что это Мироненко, бывший руководитель комсомола. Попросил повторить сообщение и представиться. Дескать, непонятно, кто делает такое заявление.

Повторил всё ещё раз, добавив вторым предложением: «У микрофона генеральный директор департамента мэра Москвы Евгений Савостьянов».

– И какие были потом ощущение: радость, триумф, опустошённость?

– Всё заняло несколько минут: из рубки вышли в 15:23.

В общем-то, чувствовал себя неожиданно спокойно. Попросил проводить нас в кабинет Кручины. Придя туда, застали в кабинете Музыкантского. Кручина уехал. Начали осваиваться в роли новых хозяев, новой власти.

Революция свершилась.

– А люди в здании, как они себя ощущали? Можете что-то рассказать, как отступала КПСС?

– Помню, через несколько минут вошёл тот же Мироненко. Сказал: «Ваши люди останавливают на выходе сотрудников, обыскивают их, отнимают у них вещи». Да, думаю, это уже перебор.

Вышли на улицу. Там действительно стояла толпа горожан, сквозь которую протискивался поток убегающих сотрудников цитадели компартии, да и всего мирового коммунистического движения. Толпа их действительно обыскивала. Кое-что, наверное, действительно отнимали.

Бывшего первого секретаря Московского горкома КПСС Прокофьева кто-то наградил пинком и подзатыльником.

– И вы решили это пресечь?

Да, надо все это было прекращать. Закричал: «Друзья! Не мешайте эвакуации персонала из здания. Дайте закрыть эту лавочку побыстрее и навсегда».

Люди прямо взорвались криками радости. Но были и возмущённые голоса: «Так они не просто уходят. Они, вон, колбасу и рыбу копченую тащат!».

Напомню, что по милости коммунистов в 1991 году колбаса и копченая рыба были роскошью почти невиданной.

Коллективное озлобление лучше всего снимать шуткой. Поэтому говорю: «Да, ладно. Последний раз тащат. Пусть закусят напоследок».

Люди посмеялись и успокоились. Посвистели, конечно, однако больше выходящим из здания никто не мешал.

– Вы обещали начать аресты, если здание не будет покинуто. Довелось исполнить угрозу? Какими полномочиями прикрывались?

– Нет, до это не дошло. К 16.00 все сотрудники разбежались, здание опустело. Советская коммунистическая лавочка была навсегда закрыта. Так закончилась история КПСС – партии, виновной в гибели десятков миллионов людей.

В коридорах порванные листы бумаги, на некоторых дверях оторваны ручки, кое-где сорваны и унесены телефонные аппараты. Шкафы распахнуты, вещи разбросаны в полном беспорядке. Налицо все признаки панического бегства.

– То есть всё своими силами? Совершенно без «происков Госдепа и ЦРУ»?

–Там в это время тоже было жарко. Возмущенные неспособностью Центрального разведывательного управления предвидеть такое развитие событий, сенаторы, в том числе известный в СССР как «ястреб» Патрик Мойнэхен, потребовали вообще закрыть ЦРУ за недееспособностью.

Предложение не прошло, а то было бы забавно, если бы в один день закрыли ЦК КПСС и ЦРУ. Это доказывает нелепость утверждений, что событиями в Москве дирижировали из США.

– И последний вопрос: вашим «тараном» стала «волшебная бумажка». Но вы упомянули, что она была как-то очень неряшливо оформлена. Расскажите подробнее, всё-таки настоящий артефакт тех времён.

– Спустя много лет нашел ответ на интересовавший меня вопрос: почему хорошо образованный Бурбулис написал записку на имя Горбачева столь корявым почерком? В первый момент подумал: «Страхуется, что ли, Геннадий?», а потом было недосуг. А дело было так.

Шел тяжелый разговор Ельцина и Горбачева перед его встречей с депутатами России. Она, если помните, закончилась публичным унижением Горбачева и торжеством Ельцина. Именно в ходе этого разговора Ельцин заставил Горбачева снять только вчера назначенных Моисеева, Шебаршина и Трушина с постов руководителей минобороны, КГБ и МВД соответственно.

Бурбулис в этот момент получил тревожный сигнал о том, что в зданиях ЦК уничтожаются документы. Но его к президентам не пускали. Тогда он надиктовал текст по телефону охраннику Ельцина – Коржакову, поджидавшему шефа в приемной. Коржаков продиктованное накарябал со всеми исправлениями Бурбулиса и, не переписывая, отдал Ельцину.

Ельцин выжал из Горбачёва подпись под запиской. А, ведь, всего за два дня до этого Горбачев на пресс-конференции заявил, что своей целью видит реформирование КПСС!

Так что в некотором смысле именно записка, накарябанная бывшим сотрудником 9-го главного управления КГБ СССР под диктовку Бурбулиса, и резолюция Генерального секретаря ЦК КПСС, закрыли коммунизм в России!